Небольшая коммунальная квартира где то в центре Ленинграда, три семьи, ну как три, одну комнату снимали два студента, спокойные и тихие, от работы по квартире не отлынивали, "Коммуналку" платили поровну со всеми, да и появлялись то зачастую только переночевать и то не всегда. Вторую комнату занимала баба Антонина, сколько лет ей было, можно только догадываться, студенты шептались, что эту комнату бабе Антонине подарили на столетие, и было это лет тридцать тому назад. Третью и последнюю комнату занимала тётя Наташа с сыном, мальчишке едва исполнилось восемь, родился мальчишка худеньким, болезненным, чуть где сквозняк, всё, ОРЗ обеспечено, сезон Гриппа он начинал первым, Ангина, это было вторым любимым словом его мама, ну, а если муха мимо пролетит, пол дня потом чихает и температурит, вот и сейчас, который день уже лежал на кровати, сопел в две ноздри, изредка вставал, пошатываясь от стены к стене шёл в туалет, так же обратно и без сил валился на кровать.

- Всё, Антонина, не знаю что делать, совсем горячий, тряпку мокрую на лоб ложу, думаю, как бы не зашипела. - Баба Антонина пила чай на кухне, только - только распечатала новую пачку с печеньем, да розетку хрустальную поближе подвинула, с вареньем малиновым, когда на кухню вошла тётя Наташа. - Вчера вставал, воду пил, пряник один съел, а сегодня просто лежит, боязно мне Антонина, ой боязно.
- Дохтура вызывала? - Баба Антонина макнула печенье в чай, затем в малиновое варенье, откусила и блаженно зажмурилась.
- Вызывала, вчера приходил, смотрел, слушал, в рот заглядывал, таблетки выписал какие то и ушёл, я тут же в аптеку, пьём таблетки, а толку нет, не помогают совсем, хуже только становится. - Тётя Наташа пододвинула к столу табуретку, плеснула себе в кружку из заварника, густо разбавила кипятком и присела за стол.
- Денег давала? - Баба Антонина хлебнула чай, поморщилась, взяла щипчиками кусочек сахара и бросила в кружку.
- Предлагала, не взял. Антонина, если врач денег не берёт, это же совсем плохо, да?
- Если не взял, то совсем плохо, ох Наталья, не к добру всё это, не к добру. - Баба Антонина помешала чай своей любимой, серебряной ложкой, отпила глоточек и улыбнулась. - Есть тут у меня одно средство тайное, но вот что я тебе скажу, используй, если уж совсем всё плохо будет, потому как, самое ценное от тебя потребуют, сыночку то твоего на ноги поставят, но что заберут, вот уж не знаю. - Баба Антонина поднялась, оторвала от отрывного календаря листочек, карандаш взяла, во рту послюнявила и размашистым почерком что то написала. - На вот, Наташ, телефон это, позвони как трудно станет, тебе никто не ответит, но ты не переживай, так быть и должно, скажи в трубку, как сына звать, годков ему сколько и чем страдает и трубку вешай, не задерживай, не одна ты с просьбами.

Днём мальчишке совсем плохо стало, температура и так была высокая, а теперь была и вовсе высоченная, тётя Наташа и в скорую звонила, и в Неотложку, нет говорят машин, эпидемия гриппа, в очередь поставят, но раньше завтрашнего утра лучше не ждать, а то может быть только днём, если не к вечеру. Взяла тётя Наташа бумажку с телефоном, вышла в коридор да набрала номер, верить конечно не верила, но если ребёнку твоему плохо, за любую возможность цепляешься, маги, колдуны, экстрасенсы, принесли бы ей сейчас таблетку за миллион, взяла бы не раздумывая, всё сделала как баба Антонина сказала, продиктовала в тишину как ребёнка зовут, сколько лет исполнилось, ну и как смогла, объяснила чем болеет, и трубку повесила, чтобы не задерживать, не одна же она такая. А через час звонок и вовсе из головы вылетел, всё вокруг сына крутилась, тряпку мокрую на лбу поменять, влажным полотенцем хоть немного обтереть, губы сухие водой смочить, таблетку в порошок растолочь и как то заставить, чтобы проглотил, так закрутилась, что стука в окно и не заметила, потом ещё постучали, и ещё и снова, вот тут то она и обратила внимание, что за окном кто то есть, подошла, присмотрелась, непонятно, форточку открыла, вот в неё то он и залетел, это на шестой то этаж двенадцатиэтажного дома, мелькнула в голове у тёти Наташи мысль.

- Ну наконец то, а то уже пол часа стучу, стучу, не ответа не привета. - Перед тётей Наташей, прямо в воздухе висел мальчишка, малюсенький такой, не сильно больше голубя дворового, в аккуратном чёрном костюмчике, с копной медно-золотистых волос, за спиной крылья как у Ангелов, а на голове шапочка, маленькая такая, беленькая с красным крестиком, тётя Наташа три раза перекрестилась, а мальчишка лишь фыркнул презрительно.
- Ну что, помогло? - Тётя Наташа головой замотала. - Ну, а чего тогда крестилась?
- Так ведь положено так. А ты кто!?
- Я!? - Мальчишка задумался. - А я этот, Архимандрит. Почти. Олег. - Тётя Наташа снова перекрестилась и снова три раза.
- Вот же вы люди. - Мальчишка хмыкнул. - Доктора вызывали, где больной? - Тётя Наташа показала рукой на кровать, где закутанный по самые ноздри лежал больной.
- Понятненько. - Мальчишка перелетел к кровати. - Ты это, одеяло сверни, а то я не смогу. - Тётя Наташа свернула одеяло в ноги. - И футболку задери. - Тётя Наташа задрала футболку. - Тощий какой, не кормите что ли. - Чуть слышно пробурчал он и устроился у мальчишки на животе, руки потёр, на грудь положил, прислушался. - Понятненько. Воспаление, лёгкое. - Он задумался на секундочку. - Бррр, в смысле, воспаление лёгких, тяжёлое.
- Слушай, это, Архимандрит, Олег, а ты лечить то умеешь? - Тётя Наташа пыталась взять себя в руки, да как то не сильно у неё это получалось, слишком всё чудно было, да неожиданно.
- Воспаление лёгких, конечно, это мы ещё на втором курсе проходили. - Мальчишка сидел верхом на больном и сжимал - разжимал кулачки.
- А ты сейчас на каком? - Тётя Наташа сняла со лба больного полотенце, намочила в тазике, и чуть выжав обратно на лоб положила.
- Ты на улицу то погляди, весна, третий уже заканчиваю! - Мальчишка кивнул головой в сторону окошка. - Ты это, полотенце своё забери пока, да чуть отойди, колдовать, эм, в смысле лечить буду.

Он прекратил сжимать кулачки, снова положил руки на грудь больному и что то зашептал в пол голоса, как тётя Наташа не пыталась вслушиваться, как не старалась, а разобрать что он там шепчет не могла, стояла с мокрым полотенцем в руках, глядела открыв рот, да ухом одним повернувшись. Мальчишка шептать прекратил, на грудь больному пересел, руки на горло положил и снова зашептал, и снова тётя Наташа ничего не поняла, тарабарщина какая то, но звучит приятно, ухо не режет, словно реченька течёт, звонко так. Мальчишка перестал шептать, ухо к груди приложил, пальчиками щёлкает, лоб потрогал, взлетел прямо перед тётей Наташей.

- Ну вот и всё, здоров. - Из кармана курточки своей достал он блокнотик маленький и карандашик, отметил что то, обратно убрал. - Расплачиваться готова?
- Самое ценное отдать должна, так мне сказали. - Тётя Наташа взглядом комнату обвела, что у неё ценного есть, а ну как не подойдёт ничего и всё обратно наколдует.
- Правильно сказали. А ну, двигай телевизор. - Хороший телевизор, цветной, да и не жалко его было, главное, ребёнок чтобы здоров был.
- Давай я тебе его помогу хоть вниз спустить, по дверей в парадную!? - Предложила она летающему рядом мальчишке.
- Кого? Телевизор этот что ле? Нужен он мне больно, ты давай это, за плинтус загляни. - Тётя Наташа телевизор в сторону отодвинула, за плинтус заглянула, ничего не видно, гвоздиком старым поводила, пуговка вывалилась да две монетки, три и пятнадцать копеек. - Вот, вот, пятнадцать копеек видишь, это и есть твоя плата, давай её мне. - Тётя Наташа с колен то поднялась, на монетку подула, о рукав потёрла, протянула мальчишке. - Оплачено! - Он кое как умудрился засунуть монетку в свой кармашек.
- Может быть ещё десяточку возьмёшь? - Тётя Наташа протянула десятирублёвую бумажку.
- Зачем она мне? Разве только плащ из неё сделать, так у меня крылья! - Он расправил крылья и стал поход на настоящего, маленького Ангела, как их в книжках рисуют.
- Может быть хотя бы чайку, с вареньем? - Не унималась тётя Наташа.
- Чайку говоришь. С вареньем. - Он достал из кармана записную книжку и уже знакомый карандашик. - Так, Павлик аппендицит, это четвёртый курс, Оксана, зубы режутся, это к первокурсникам, грипп, грипп, грипп, вот, Ольга, восьмой класс, открытый перелом, как раз для третьего курса и недалеко тут, минут десять лететь и то, если не спешить, давай чаю. - Мальчишка уже в который раз спрятал свой блокнотик и полетел за тётей Наташей на кухню.

Баба Антонина казалось бы и не удивилась гостю, воды только ковшиком в большой, медный чайник плеснула, свисток на носик чайнику надела да газ под чайником побольше включила.

- Жаль, Наташ, что пацан у тебя, в куклы не играет, из чего бы нам гостя твоего напоить, напёрсток разве только. - Баба Антонина кружку то чайную перевернула, на неё мальчишка и уселся.
- Ох, а и точно, но есть у меня кружка, есть, гости к нам на работу приезжали заграничные, подарок оставили, не знаю, что они пьют из них. - Тётя Наташа в комнату ушла, принесла коробочку маленькую, а в ней кружечка небольшая, блюдце под стать кружке, да и ложечка маленькая, чтобы из общей гармонии не выбиваться.
- А варенье точно будет? - Поинтересовался мальчишка.
- Конечно, тебе какого достать, клубника есть, своя с огорода, смородина красная, чёрная в том году совсем не уродилась, за земляникой ходили, черники нет совсем, Никитка совсем тогда разболелся, не брали чернику, не успели, сливовое есть, малина конечно же, ревень хотели наварить, да с прошлого года никто не притронулся, в сахаре наверное уже всё. - Чайник засвистел и баба Антонина начала колдовать, так, чтобы в маленькую кружку налить, потом рукой махнула, в большой кружке заварила чай, а в маленькую перелила, так, чтобы не до краёв.
- Сливовое хочу, не пробовал не разу. - Мальчишка аккуратно снял с себя шапочку с красным крестиком и в стороне поставил, тётя Наташа ойкнула, но тихонечко, чтобы не заметил никто, из под золотистых волосиков мальчишки торчали два маленьких рожка, ложкой сахара в кружку бросил, размешал, попробовал, понравилось, большевата конечно кружка оказалась, с приличное детское ведёрко, если по нашему, но не страшно, главное, что пить можно, а тётя Наташа уже наложила варенья на блюдечко, да печенье поломала помельче.
- Ох, спасибо, напоили, накормили, но лететь нужно, не против, если я тут выйду. - Мальчика шапочку свою на волосы то свои медные надел, да к форточке кухонной взлетел, обе женщины головами замотали, мол не против, лети. - Ну так вы бы это, форточку может откроете, я же не этот, не волшебник. - Тётя Наташа вскочила, форточку во всю ширь распахнула. - Крестилась!? - Обернувшись строго спросил мальчишка, тётя Наташа от изумления тут же трижды себя окрестила, мальчишка звонко засмеялся. - Вот же вы люди! - Сквозь смех выкрикнул он и улетел.

Тётя Наташа ещё долго стояла у окошка провожая взглядом загадочного гостя, его уже давно и след простыл, а она всё стояла и смотрела, пока баба Антонина не сказала, чтоб закрывала форточку да чай допивала, остынет же.

- Странный он какой то, этот Ангел! - Сказала она устраиваясь за столом. - С рожками!
- Ой ли, нам что ли с тобой в Ангелах разбираться, поди угадай, какие они там есть. - Баба Антонина посмотрела в потолок.
- Мам! Мам, я есть хочу, слона бы съел, мам, у нас есть слон? - На кухню заглянул маленький Никитка.
- Нет у нас никакого слона. - Баба Антонина достала из холодильника сковородку. - Кура у нас есть, Американская, с гречкой.
- Ох, Антонина, спасибо тебе, так много сделала для нас, я тебя обязательно отблагодарю.
- Мам, а мам, а это чьё? - Никитка вертел в руках маленькую кружку. Тётя Наташа лишь усмехнулась да плечами пожала.
- Не надо, Наташ меня благодарить, старая я уже, чую, лягу скоро, ты вот что, телефончик этот сохрани, может и ко мне кто то прилетит, на чай с вареньем.

На какое то время на кухне воцарилась почти тишина, лишь только газ свистел под большим, медным чайником со свистком, да Никитка шкрябал вилкой по тарелке, гоняя последние зёрнышки гречки, а потом в дверь позвонили, студенты забыли утром ключи, когда выбегали из дома, а дверь и захлопнулась, звонить не стали, все же знают, что Никитка болеет, вдруг спит, будить не хотелось, зато они принесли большой торт и весёлые жители небольшой, коммунальной квартиры где то в центре Ленинграда принялись пить чай, а кто то, не будем показывать пальцами кто, даже умудрился измазать торт сливовым вареньем.

Послесловие: Снег уже закончился, на стихийно образовавшемся рынке где то на окраинах города продавцы начали стягивать прозрачную плёнку со своих прилавков, выставляя товар в истинном свете, по натоптанной, но очень не ровной дорожке шагал мальчишка, на ногах валенки с калошами, штанишки тёплые, шубка на меху, пусть искусственном, но всё же, ну и конечно зимняя шапка, тут мальчишке повезло, мех был настоящим, немного колючим, но мягким и тёплым, и шарфик, куда же без шарфика. Мальчишка шагал неторопливо, выбирая, куда можно поставить ногу, несколько минут назад он подскользнулся и чуть не сел в снежную жижу, натоптанную десятками ног. У одного из прилавков он остановился, мужчина только что закончил снимать плёнку выставляя на обзор разнообразие своего товара, чего тут только не было, спичечные этикетки, значки и медали, монетки, марки, старые календарики, наклейки, переводные картинки, пустые жестяные банки, разнообразные стеклянные, пробки от них и ещё огромная куча всего и всякого.

- Пётр Валентинович!? - Мальчишка задрал голову.
- Он самый. - Он давно уже не удивлялся, что даже незнакомые мальчишки называют его по имени отчеству, ведь он уже столько всего им продал, поменял, купил или же просто подарил, что сотнями тут уже и не пахло, счёт уже давно шёл на тысячи. - Выбрал чего то купить, или есть что то интересное? - Мальчишка замотал головой.
- Это же вы заказывали монетку в пятнадцать копеек сорок седьмого года¹? - У Петра Валентиновича из рук выпала бутылка, которую он протирал большим, вафельным полотенцем. - Вот! - Мальчишка достал из кармана маленький бумажный пакетик и протянул мужчине.

Пётр Валентинович чуть не споткнулся об упавшую бутылку, пнул её в сторону, чтобы не мешалась, несколько раз вытер руки об полотенце, помотал головой, расстегнул куртку и несколько раз провёл руками по свитеру и только после этого взял из рук мальчишки пакетик, осторожно вытряхнул монетку на ладонь, монетка упала гербом вверх и мужчина, трясущимися руками перевернул её. "Сорок седьмой!" воскликнул он и продолжил как одержимый "Сорок седьмой, сорок седьмой, сорок седьмой", мальчишка терпеливо стоял и ждал пока и про него наконец то вспомнят.

- Мне сказали, что я должен расплатится сполна, но у меня с собой только шесть тысяч, нужно идти домой, там ещё пятнадцать, если не хватит, я что ни будь продам, машину, я расплачусь сполна! - Пётр Валентинович засуетился, убрал монетку в пакетик, достал из карманов деньги. - Пойдём ко мне, тут недалеко, я соберу сколько нужно.
- А как же это? - Мальчишка показал рукой на своеобразный прилавок.
- Да плевать на это, пойдём, тут недалеко, минут десять! - Мальчишка задумался.
- А сколько стоит новый, цветной телевизор? - Вдруг спросил он у мужчины.
- Телевизор? - Мужчина запнулся, вопрос застал его врасплох. - Ну, если есть возможность купить, рублей семьсот пятьдесят, восемьсот, если возможности нет, нужно искать людей, это будет немного дороже, а тебе зачем?
- Да тут такое дело, совсем недавно мы были у одной женщины, так вот, самое ценное что у неё было, это новый, цветной телевизор. - Мальчишка задумался. - С вас девятьсот рублей. - Мужчина открыл рот что то сказать, но мальчишка перебил его. - С вас ровно девятьсот рублей, больше мы всё равно не возьмём, больше нельзя. - Мужчина молча отсчитал девятьсот рублей.

Мальчишка взял деньги, достал откуда то ещё один меленький, бумажный пакетик и аккуратно сложив туда деньги спрятал в карман, достал из кармана блокнот и карандаш, что то отметил.

- Оплачено! - Сказал мальчишка даже не глядя на Петра Валентиновича, тот до сих пор не мог закрыть рот и хлопал глазами, словно собирался взлететь. - Ой, а что это у вас такое, марка такая странная? Красивая! Можно я куплю? - Мальчишка показал пальцем на невзрачный, синий прямоугольник с портретом какого то мужчины, выполненный в белом цвете.²
- Бери. Забирай. Подарок это, от подарков нельзя отказываться, да и не знаю я что это, то ли марка, то ли этикетка спичечная, непонятно, но забирай, не обижай меня, не надо, ты мне и так праздник сделал, до конца жизни не забуду. - Мальчишка принял из рук мужчина марку и спрятал её в конверте с деньгами.
- Большое спасибо! - Сказал он и развернувшись неторопливо пошёл в сторону выхода.

Пётр Валентинович не удержался и ещё раз посмотрел на монетку в пятнадцать копеек, а когда он снова поднял глаза, мальчишки уже и след простыл, растворился, словно его и не было, и если бы не монетка, лежавшая у него на ладони, он бы решил, что всё это ему показалось.

¹ 15 копеек 1947 года, в наши дни на аукционах торгуется в районе одного миллиона рублей.
² Марка "Сицилийская ошибка цвета" в наши дни торгуется от 2 600 000 долларов.