Хотелось бы сказать, что на улице было сумрачно, хотелось бы, но язык не поворачивался выразится именно так. Сумрачно конечно же было, в добавок к этому добавлялся густой туман, не сильный, но очень надоедливый ветерок и дождевая морось. Теперь то вы понимаете, что хотелось сказать одно, а на деле, выругаться посильнее и задуматься над тем, зачем мы вообще вышли в такую погоду на улицу. А ведь по телевизору говорили, тепло будет, без осадков, переменная облачность, не уточняли правда, переменная с чем, со свинцовыми тучами, ведь если посмотреть вверх, то никаких перемен там даже не намечалось, или может это туман мешал разглядеть тёплое солнышко и голубое небо. И как воспринимать слова, без осадков, или в понимании синоптиков, если не льёт как из ведра, значит тепло, ясно и сухо.  Он шёл впереди меня, я не видел его лица, но я не мог ошибиться, это был именно он, я на секунду засомневался, всего лишь на какую то секунду позволил сомнению взять над собой верх и ядовитые корни тут же расползлись внутри меня, отравляя всё, до чего только могли дотянуться, а вдруг не он, вдруг перепутал, случайно пошёл не за тем, упустил того. Сомнение. Противное чувство, натворившее дел в сотни раз больше, чем страх. Сомнение. Оно идёт с человеком нога в ногу, где то опережая, где то немного отставая. Да нет, я не мог ошибиться, я же проделывал этот путь уже десятки раз и не ошибся не разу, да и как можно ошибиться, если он был тут один. Всего один, других такие не было и быть не могло, но сомнение, это чёртово чувство уже успело отравить всё внутри меня, нужно присмотреться внимательно, нужно убедится, что это именно он, ведь я прекрасно знаю, что он на себя надевает. На нём красовалась рубашка, защитного, зелёного цвета с коротким рукавом и шорты, чуть - чуть не достающие коленок, ярко красные кроссовки слепили глаза, а ядовито зелёные шнурки так и вовсе, провоцировали на какое то безумие, а ещё он носил гольфы. Длинные, чёрные гольфы здорово не дотягивали до шорт и его бледные, поцарапанные и побитые коленки просто вопили о том, что наш хозяин категорически не хочет загорать, а только лишь бьёт и царапает нас. Да, подростковая мода порой бывает жестокой, хочешь выделяться из толпы, надеваешь такое, от чего у людей постарше по щекам текут солёные слёзы, а тебе то что, ты пацан, тебе так нормально. Можно ли к этому привыкнуть? Нет, никогда. Кровь на моих руках, в ней ничего необычного, она такая же, как и у всех, у того мужчины, у той женщины, у этого мальчишки, она всегда одинаковая, рубиновая и липкая. Но нет, нет, я никогда не смогу привыкнуть к крови на своих руках, крови этого мальчишки, которого я никак не могу спасти. Я профессионал, или считаю себя таковым, я могу постоять за себя, могу защитить того, кто рядом, могу, я уверяю себя в этом каждый день, каждый раз, когда его спина оказывается у меня перед глазами, я мог бы это сделать, наверное, но как быть, если останавливается время, если воздух становится густым, или если твой противник двигается быстрее чем ты, на много быстрее. В этот раз время не остановилось, воздух не превратился в кисель, а своего противника я попусту не видел, потому, что вокруг меня образовался туман, густой, молочно белый туман, я вытягиваю руку вперёд и не могу увидеть свои пальцы, я вообще ничего не вижу, словно слепой, я маленькими шажками продвигаюсь вперёд стараясь руками нащупать хоть что то, натыкаюсь на людей, которые точно так же как и я бредут, с перекошенными от страха лицами, размахивая руками, более грамотные так и вовсе, отошли к краю тротуара и сели на поребрик, я как раз наткнулся на них в поисках своего пацана. Эх, если бы не он, сел бы рядом, переждал бы, но знаю я, знаю, туман не развеется просто так, он исчезнет только после того, как кто то умрёт. Продолжаю идти дальше, осторожно, я вроде помнил, где он находился за миг до этого, вроде помнил, а вышел к краю тротуара, укоряю я себя. Показалось, или туман стал немного прозрачнее, вроде не показалось, это что, меня так вот с размаху бьют лицом в грязь, мол выдыхай папаша, ты проиграл. Нет, точно, не показалось, я вроде начинаю различать силуэты людей, большой, большой, большой, маленький, это он, точно он, кроме него тут не было не одного ребёнка, я рванул вперёд, вот он, стоит, голова, руки, ноги на месте, хватаю его за плечо, разворачиваю лицом к себе, огромные, пустые глаза смотрят на меня словно упрекая, ну что же ты, где ты был столько времени, но как, как, как? Осматриваю его со всех сторон, туман по прежнему мешает, руками, что то не так, нож, из его спины торчит рукоятка ножа и тут же туман пропадает, люди словно забыли, что только что барахтались в этом молоке, теперь они смотрят на меня, ну конечно, они видят только меня, мёртвого мальчишку и нож в моей руке. Первый удар не заставляет себя долго ждать, потом удары сыпятся градом, я даже не успел сообразить, сознание я потерял, или меня забили до смерти, я просто открыл глаза в своей квартире, встал, помылся, оделся и вышел на улицу, дошёл до автобуса, проехал две остановки и вышел у метро, нашёл его в толпе и снова пошёл за ним.