Хотелось бы сказать, что на улице было сумрачно, хотелось бы, но язык не поворачивался выразится именно так. Сумрачно конечно же было, в добавок к этому добавлялся густой туман, не сильный, но очень надоедливый ветерок и дождевая морось. Теперь то вы понимаете, что хотелось сказать одно, а на деле, выругаться посильнее и задуматься над тем, зачем мы вообще вышли в такую погоду на улицу. А ведь по телевизору говорили, тепло будет, без осадков, переменная облачность, не уточняли правда, переменная с чем, со свинцовыми тучами, ведь если посмотреть вверх, то никаких перемен там даже не намечалось, или может это туман мешал разглядеть тёплое солнышко и голубое небо. И как воспринимать слова, без осадков, или в понимании синоптиков, если не льёт как из ведра, значит тепло, ясно и сухо.  Что то сегодня всё не так, как всегда. Иду за ним, иду перед ним, ищу его в толпе или натыкаюсь прямо на него. Да что же это сегодня с ним, то остановится и с минуту копается в телефоне, отвечая на какое то сообщение, то взглянет на часы и переходит почти на бег, потом ему нужно влево и он ломится туда, словно сейчас решится судьба всей его жизни, но тут ему в голову приходит мысль, что эта судьба решается справа и он ломится обратно, натыкаясь на прохожих, ловя на себе их осуждающие взгляды, а иногда и слова, как говорится, не для детских ушей. Чувствую, что сегодня он измотает меня полностью и я сам того не желая потеряю его из виду, потеряю и всё, его судьба решится без моего участия, а этого не должно случится никак, вот же юркий чертёнок, снова на миг теряю его из виду но снова нахожу, на чёртовом расстоянии от того места, где он вроде бы должен был быть, хорошо хоть, что одевался он всегда одинаково. На нём были брюки соломенного цвета, яркая, сильно ляпистая футболка с коротким рукавом, на ногах серо белые кроссовки, что такое шнурки, они знали наверное только в самом начале своей жизни, да и правильно, кому нужны эти шнурки, развяжутся, наступишь, того и гляди, лицом о поребрик грохнешься, пусть лучше болтаются на ногах как галоши, зато вроде безопасно. Меня всё терзало любопытство, носит носки, не носит, короткие или длинные, не знаю почему, словно заразная мелодия влезло это в мою голову и никак её покидать не хотело, вроде уже заставляю думать себя о чём то другом, скажем, на сколько трудно быть мальчишкой и не запачкать светлые брюки в первый же миг, или, а что именно скрывается под разноцветным рисунком на футболке, и носит ли он носки, носки, вот же назойливая ерунда, прилипла и не отодрать теперь. В детстве я любил заниматься ерундой, ловил муху, бросал её в банку с водой и смотрел. Муха не тонула, но и выбраться из банки не могла, дрыгала лапками но западня есть западня. Я не живодёр, когда мне надоедало смотреть, я вытаскивал муху из банки, сажал на подоконник и смотрел, как она отряхивается, сохнет и в конечном итоге улетает. Но, вода это не главное, больше всего мухам не нравилась сметана, они вязли в ней, еле ползали и даже если её достать из блюдца со сметаной, которое я использовал для своих экспериментов, она ещё долгое время не могла улететь, а то и вовсе не улетала, а забивалась в какой ни будь угол и пропадала там, стоило мне только отвлечься на какое то время. А сейчас мухой стал я сам, я брёл, словно в сметане, еле - еле перебирая ногами и руками, я брёл к человеку в чёрном, который шёл на встречу моему мальчишке. Бессилие очень пугает, и я боялся, вот он, человек который раз за разом лишал меня надежды вернуться в тот, нормальный мир, спасти наконец то этого пацана и вот, в очередной раз я ничего не могу сделать, только смотрю, и дёргаюсь, сегодня муха это я. А он улыбается, он всегда улыбается, или это мне только кажется, ведь проснувшись утром я не могу вспомнить его лица, словно это был сон, который с каждой секундой, после того, как ты открываешь глаза, начинает растворяться, исчезать и наконец то пропадает, оставляя после себя лишь короткие вспышки воспоминаний, которые тоже пропадут, только немного позже. Всё. Я вздрагиваю, словно меня ударило током, он дошёл до него... Теряюсь, что то пошло не так, не как всегда, он сильно бьёт открытой ладонью мальчишку в лицо и подхватывает бесчувственное тело, несёт его ко мне, протягивает и осторожно опускает на подставленные мной руки, рукой в чёрной перчатке поправляет прядь волос, я ничего не понимаю, я растерян, напуган, шокирован. А он улыбается, он всегда улыбается, даже когда проводит ножом по горлу, и я ничего не могу сделать, только кричу, по щекам ручьями текут слёзы и нас выбрасывает в реальность, люди отшатываются от нас, выхватывают телефоны, кто то вызывает скорую, кто то направляет на нас зрачки камер. Дальше начинается сон, со своими обрывками, помню, как забирают мальчишку из рук, помню, как внезапно оказываюсь где то в стороне, никому не интересен, помню, как брёл куда то, даже не понимая, куда и зачем иду и всё, дальше темнота, да, та самая темнота, которая развеется с первым сигналом будильника. Я снова проснусь, соберусь и выйду на улицу, дойду до автобуса, проеду две остановки и выйду у метро, найду его в толпе и снова пойду за ним.